Двое служителей одновременно открыли с обеих сторон передние дверцы. Я вышел из машины, взял с заднего сиденья сумку и, положив туда «убойную книгу», сунул ее под водительское сиденье.

– Ты идешь, Гарри?

– Да.

Я посмотрел на автомобиль, когда служитель отгонял его к стене, но не заметил, чтобы багажник особенно проседал. И разумеется, запомнил номер.

«Валентино» всегда «Валентино». Здешний ресторан – копия лос-анджелесского. Они похожи, как «Макдоналдсы», разбросанные по всему миру.

Мы начали ужин почти молча. Мне было хорошо просто находиться рядом с Элеонор. Потом разговорились, в основном о моем уходе с работы, о свободном времени, которое у меня то ли есть, то ли нет. Я рассказал о своем расследовании, упомянул ее старую подругу и сослуживицу Марту Гесслер. В прошлой жизни Элеонор была агентом ФБР и доныне сохранила аналитический ум следователя. Когда мы жили вместе, я часто проверял на ней свои догадки, и она часто давала мне дельные советы.

Сегодня она посоветовала лишь одно: держаться подальше от Пиплза, Милтона и даже Линделла. Она не знала их лично, зато знала ФБР и какие там люди. Увы, ее совет запоздал.

– Я и стараюсь это делать, – произнес я. – Рад бы в глаза их не видеть.

– Вряд ли тебе это удастся.

– У тебя сотовый с собой?

– Да, но, по-моему, в зале не принято говорить по телефону.

– Я выйду. Вспомнил, что надо позвонить, иначе будут неприятности.

Элеонор достала из сумочки мобильник, а я отправился в торговый зал дворца, построенный в виде венецианского канала с гондолами. Каменное небо было раскрашено голубым, по которому плыли белые облачка. Подделка она и есть подделка, зато работали мощные кондиционеры.

Я набрал сотовый номер Джанис и сообщил ей, что небо над головой чистое.

– А я уже начала волноваться. Два раза тебе домой звонила.

– Все в порядке. Я в Лас-Вегасе и вернусь завтра утром.

– Слушай, может, тебя опять схватили и заставляют говорить, что все в порядке?

– У тебя же сотовый указывает, кто звонит.

– Ах да, я не сообразила. А то вижу незнакомый номер – семь-ноль-два. Хорошо, Гарри, не забудь позвонить завтра. И не сори деньгами.

– Ладно.

Когда я вернулся в зал, Элеонор за столиком не было. Я забеспокоился, но через несколько минут она появилась. Она шла к столику, и я чувствовал, что она изменилась в последнее время, однако не мог определить, в чем. Не новая прическа, не более сильный загар, нет. Просто держится увереннее, чем прежде. Очевидно, она нашла желаемое на темно-синем сукне покерного стола.

Я вернул Элеонор мобильник. Она сунула его в сумочку.

– Ну как? – спросил я. – Мы о моем деле говорили, теперь давай о твоем.

– Нет у меня никакого дела.

– Ты знаешь, о чем я.

Она пожала плечами.

– В этом году дела идут нормально. Я вышла победителем на предварительных соревнованиях и приму участие в чемпионате.

Я знал, что она выиграла отборочные соревнования, проводимые перед международным состязанием покеристов.

– Ты первый раз будешь выступать в чемпионате?

Элеонор кивнула и улыбнулась. Она гордилась собой.

Однажды она призналась, что ее заветная мечта – стать первой женщиной-чемпионом.

– Он скоро начнется.

– Ну что же, желаю удачи! Я, может, приеду поболеть за тебя.

– Захвати с собой эту самую удачу.

– Наверное, трудно зарабатывать на жизнь, завися от того, какая придет карта.

– Я хорошо играю, Гарри. Кроме того, меня спонсируют. Это уменьшает риск.

– Что ты имеешь в виду?

– Вот как это делается теперь. Классные игроки имеют спонсоров. И у меня они есть. Я играю на их деньги. Они получают семьдесят процентов от выигрыша. Проигрыш берут на свой счет. Но я редко проигрываю.

– А кто эти люди? Они не…

– Ну что ты! Солидные дельцы из Сиэтла. Представляют компанию «Майкрософт». Я познакомилась с ними, когда они приезжали поиграть. Убытка они не несут, напротив. При нынешних биржевых пертурбациях они решили, что безопаснее вкладывать деньги в меня. И обе стороны довольны.

– Я рад за тебя.

Я вспомнил о деньгах, которые предлагал мне Александр Тейлор, – о вознаграждении от страховой фирмы. Если я найду преступников и возвращу им значительную сумму из похищенных двух миллионов, то получу страховую премию и тоже смогу спонсировать Элеонор. Впрочем, пустые мечтания. Она никогда не возьмет моих денег.

– О чем ты думаешь? – спросила Элеонор. – У тебя такой озабоченный вид.

– Так, ни о чем. О том, что надо завтра спросить у следователя страхователей.

Официант принес счет, и я расплатился карточкой «Американ экспресс», которую вернула мне Элеонор. Мы спустились в гараж, и я проверил, на месте ли портфель и «убойная книга».

«Белладжио» находился недалеко, но ехали мы долго – такие пробки были на улицах. Я не знал, что буду там делать, и стал нервничать. Часы показывали почти десять.

– Когда ты начинаешь играть?

– Обычно около полуночи.

– Разве нельзя играть днем?

– Настоящие игроки приходят ночью. Туристы отправляются спать, и игра идет по-крупному.

Мы помолчали. Затем она продолжила:

– Я люблю бросить карты утром, когда встает солнце. Появляется ощущение, будто сумела выжить еще один день.

В «Белладжио» мы взяли у портье ключи и поднялись на двенадцатый этаж. Элеонор шла так, словно бывала здесь много раз. Номер оказался шикарным, с гостиной, спальней и видом на подсвеченные фонтаны внизу. Такого гостиничного великолепия я в жизни не видел.

– Ну и ну! Ты знакома с верхушкой администрации?

– Да, меня здесь знают. Играю тут раза три в неделю. А это привлекает клиентов. Большие шишки приходят, чтобы сразиться со мной.

– Вижу, у тебя действительно все хорошо.

– Не жалуюсь.

– Слушай, а ты не…

Элеонор приблизилась ко мне.

– Что я «не»?..

– Сам не знаю, что хотел сказать. Наверное, тебе всего хватает? У тебя кто-нибудь есть, Элеонор?

Я ощущал ее горячее дыхание.

– Ты интересуешься, влюбилась ли я в кого-нибудь? Отвечаю: нет, не влюбилась. Ты все еще веришь в теорию одной пули?

Я, не колеблясь, кивнул и заглянул ей в глаза. Она прикоснулась лбом к моему подбородку.

– А ты? – спросил я. – Ты все еще веришь в то, о чем сказал поэт: «Как много всего таится в сердце человека»?

– Да. Всегда верила и буду верить.

Я приподнял ее подбородок и поцеловал Элеонор. Наши руки сплелись. Она прижимала меня к себе. Я понял, что через минуту мы окажемся в постели. И осознал, что значит быть самым счастливым человеком в Лас-Вегасе.

– Только ты мне и нужна, – прошептал я.

– Я знаю, – промолвила она в ответ.

31

На обратном пути в Лос-Анджелес я пытался сосредоточиться на обстоятельствах расследования, но напрасно. Почти всю ночь я смотрел, как играет Элеонор. Она выиграла несколько тысяч долларов. Справедливо заметить, что ее партнеры растерялись, когда она обчистила пятерых мужчин. Да и у шестого оставался лишь небольшой столбик фишек, когда она, закончив игру, обменивала свои фишки на деньги.

Элеонор была трезвым, расчетливым игроком, и это производило такое же впечатление, как и ее красота и загадочность. Я потратил всю жизнь, стараясь научиться понимать людей, но никогда не мог понять Элеонор за игрой. Ничто не выдавало ее чувств.

Элеонор разделалась с партнерами-мужчинами, а потом разделалась со мной. Мы вышли из игорного зала, и она заявила, что устала и отправится домой, одна. Она не предложила отвезти меня в аэропорт. Прощание наше было недолгим. Элеонор холодно поцеловала меня – не так, как в шикарном номере на двенадцатом этаже. Мы расстались без обещаний встретиться снова и даже звонить. Просто сказали друг другу: «Пока».

Я добрался до аэропорта сам. В самолете я не мог отделаться от грустных мыслей. Попробовал читать «убойную книгу», но… Я размышлял о загадках жизни. Не о блаженных минутах с Элеонор, а о нашем коротком прощании и о том, как искусно она ушла от ответа, когда я спросил, есть ли у нее кто-нибудь. Она сказала, что ни в кого не влюбилась. Но это не ответ. Я думал о том, почему она не позвала меня к себе и не открыла багажник. На первой странице «убойной книги» я записал номер ее машины и вдруг почувствовал, что словно предал Элеонор. Я вычеркнул номер, но вычеркнуть его из памяти не сумел.